• ESSENTIAL MUSIC

 • ДЛИННЫЕ РУКИ РЕКОРДС

 • ОТДЕЛЕНИЕ ВЫХОД

 • SOLYD RECORDS& SONORE

 • MP3-CDR TRADING RING

 • ЗАКАЗ

• CТАТЬИ

• ОЦИФРОВКА ВИНИЛА

 ФЕСТИВАЛЬ ВЛАДИМИРА ТАРАСОВА В КУЛЬТУРНОМ ЦЕНТРЕ ДОМ

Время действия:
глубокая февральская ночь.
Место:
кафе "Пироги" на Пятницкой.
Фигуранты:
журналист Артем Липатов,
издатель "man' Music" Дмитрий Петухов,
барабанщик Владимир Тарасов.

Легендарный Тарасов, экс-участник знаменитого трио ГТЧ (и автор книги под лаконичным названием "Трио"), автор цикла перкуссионных произведений АТТО, музыкант, работающий по всему миру, мастер перформансов и инсталляций и, увы, нечастый гость в Москве. Он только что вышел из культурного центра "Дом", с завершающего концерта фестиваля собственного имени, где в составе "Пушкин-квинтета", аккомпанировал Андрею Битову, читавшему черновики Пушкина.

Собственно говоря, никакого интервью, как задумывалось, не вышло. Был разговор - длинный, путанный, сбивавшийся с темы на тему… но именно в обычном застольном разговоре есть то внутреннее доверие собеседников друг к другу, которого не так просто добиться, имея под рукой заранее составленный список вопросов. Тем он и интересен.

Перед вами - фрагменты этого разговора.

КНИГА. КГБ

Тарасов: …у Битова, в романе "Оглашенные", есть много перекрестных ссылок: Владимир Ильич, см. Ленин; Ленин, см. Ульянов… Владимир Набоков, см. Сирин; Сирин… и так далее. И еще: Владимир Петрович, см. Тарасов; Тарасов, барабанщик, композитор… Дальше: Литва, государство, в котором живет Владимир Тарасов. И все.
Общий смех

Т. И вот когда я пытаюсь в Литве что-то сделать, помощник президента тычет в эту книгу: это что?! Я говорю: это же юмор!..

Л. Я, кстати, вспомнил еще один список в еще одной книге, в котором вы фигурируете.

Т. Серьезно?

Л. Ну да, в книге Виктора Пивоварова "Влюбленный агент". Очень славная книжка, вышла буквально полгода назад, и там есть список людей, которые бывали у него в гостях в Праге. Вот там-то вы и есть.

Т. Да, бывал я у Вити, он хороший художник… А моя книга, "Трио", меня разорила. Сейчас уже меньше, а доходило до того, что в неделю я получал до сорока писем - из Красноярска, из Сибири почему-то… с просьбами слезными. Я договорился с издателем, и они это дело высылали. А тираж давно распродан.

Л. А в России нет вашей книги?

Т. Вот, собираюсь пойти по этому поводу в "Вагриус". А фрагменты были в журнале "Квадрат"…

Л. …и висят теперь на их сайте. А как у вас появилось желание написать книгу?

Т. А никак. Я работал в Нью-Йоркском университете, в Америке, занят был два раза в неделю… Начали меня атаковать Томас Венцлова и Юз Алешковский: надо написать. Никто, говорили, не напишет, кроме тебя… И они были правы. В итоге они меня убедили в чем? Что это должен написать кто-то изнутри. Я ведь не делаю анализа музыкального, я пишу историю: шаг до трио, шаг после трио. Сейчас надо писать новую книгу, под названием "Соло". И я сидел три года… Мне помогли, конечно, архивы и память.

Л. А издали вы ее…

Т. На следующий год, когда приехал в Вильнюс. Там тоже была интересная история. Я вернулся в Вильнюс и пришел в одно издательство. А там. В книге есть глава о "друзьях" под названием "Пальто". О кагэбэшниках, которые нас за границу сопровождали. Их тогда так называли - "пальто". И я отдал книжку в одно вильнюсское издательство, а редакторша, старая знакомая, очень интересовалась некоторыми деталями - была заинтригована, какие-то куски из Америки я посылал. Она взяла эту книжку… и на следующий день, утром, я выходил из Музея современного искусства; останавливается машина, "девятка", оттуда выходит такой парень и говорит:
- Володя, можно с тобой поговорить?
Когда незнакомый человек к тебе обращается на "ты", действует старая реакция: это или комсомольский деятель, или кагэбэшник. Абсолютно точно - они всегда и со всеми не из их мира были на "ты". Я сел к нему в машину.
- Так, - говорит он, - ты книжку написал?
Я молчу.
- Ты, - говорит, - меня не помнишь?
- Нет, - говорю.
- Я был куратором КГБ в Академии художеств.
Литовец, говорит по-русски - они все говорят по-русски. Им положено было.
- Если там будет, - говорит, - хоть одна фамилия…
Прямо так мне откровенно говорит. А вокруг независимое государство Литва. Ничего общего уже давно с Советским Союзом не имеющая…
Я понял, что он книжки не читал - потому что в главе этой ни одной фамилии и не было.

Л. И как вам это ощущение возврата на эпоху назад?

Т. Это было чудовищно.

Л. То есть вы понимаете: столько лет прошло, но эти ребята никуда не делись.

Т. Да! Они - в полном порядке. Так вот, я сказал, что нет в книге ни одной фамилии, он успокоился - и стал мне показывать: вот, видишь этот дом? А этот? Это - мои дома! Он - собственник недвижимости, real estate. У него все в порядке. Процветает.

Л. То есть это не только российская история?

Т. Нет! Все постсоветское пространство так живет. То же самое происходит в Чехословакии, в Венгрии… Да, и я тут же сообразил, откуда ноги растут. Поехал в это издательство и сказал этой женщине: вы знаете, я передумал, отдайте мне рукопись. Ясно было, что она позвонила этим ребятам. Она туда, в рукопись, только заглянула, но, как профессиональный стукач, просчитала, что там должно быть… Вот такая история была.

ФЕСТИВАЛЬ I

Л. А чья была идея - провести в Москве фестиваль Владимира Тарасова? Дмитриеву? ДОМу?

Т. Это было задолго до того, еще не было ДОМа. Я приезжал по каким-то делам, и встречался с Виталием Пацюковым - собственно говоря, идея была его, чтобы и музыка, и инсталляции - и с Колей Дмитриевым. То есть планировали мы все это уже тогда. Это вообще хорошая идея, чтобы показать творчество во всех красках, и ДОМ - место хорошее. Я - человек осторожный, я сперва приглядываюсь, но потом, когда с головой окунаюсь, вся осторожность куда-то пропадает… Но сначала, первые шаги - осторожны. Правда, я Виталия знаю очень много лет, и Колю тоже, и не было этих вопросов - надо это делать, не надо…Поговорил, конечно, с Володей Мартыновым…

Л. Да, его-то фестиваль как раз перед вашим был.

Т. …и мне самому интересно было - я ведь то, что на втором этаже было, в Москве никогда не показывал.

Л. Фестиваль сегодня закончился. Ваши ощущения?

Т. Я удовлетворен. Да, у меня были проблемы в начале с помощниками. Вот Страна Советов! Я говорю - мне нужна изолента. Мне говорят: вот в том магазине продается. Вентиляторы? Мне говорят: надо съездить на рынок. Какой рынок?! Вы с ума сошли?!.. Но потом как-то все образовалось.

Л. А среди музыкантов был кто-то, с кем вы выступали впервые?

Т. Конечно. Был Яремчук. Были фильмы, под которые я должен был играть. Про Чапаева… Мне это вообще неинтересно! Меня не интересует эта страна! Я про нее забыл!

Л. Эти игры со стереотипами, псевдо-ретро эдакое. Оно постоянно всплывает. Особенно последние пару лет - как упражнение в современном искусстве. Вокруг этого почему-то все крутится.

Т. Понимаете, я очень много работаю с современным искусством. С кино - "Кабинет доктора Калигари", "Франкенштейн"… Но…

Л. Видимо, это не отягощено, как у нас, мучительным расставанием с собственным прошлым.

www.mellotron.ru/tarasov.htm

ЕВРОПА. ХУДОЖНИК

Т. …когда я был в последний раз в Москве, на театральной Олимпиаде, я вдруг с болью почувствовал, что я - иностранец. С болью - но понял, что - все. Это не моя страна. Да, культурный слой - мой, я воспитан на русской культуре, все нормально… но вот стиль и образ жизни - я не могу, здесь все гении! Я ошалеваю от такого количества гениев! И все говорят об этом серьезно, никто не улыбается…

Л. А вы когда в Вильнюс переехали?

Т. В 1969-м.

Л. Кажется, Володя Резицкий тоже тогда вместе с вами приехал?

Т. Да, но он вернулся обратно. У него там не было работы. Потом, у него появилась ностальгия… а художник не имеет право на ностальгию. Любой художник. Живешь там, где есть работа. И ностальгировать по поводу чего-то, что где-то там осталось, нельзя.

Л. У Томаса Вулфа есть роман на эту тему, под названием "Домой возврата нет". Значит, это не только русская проблема - там ведь лирический герой довольно мучительно расстается со своим прошлым, и тоскует по нему…

Т. Это вообще миф такой, что душевным метаниям только русские подвержены, что американцы…

Л. Все тупые?

Т. Да, такой культурный снобизм.

Л. Основанный на мифе о великой русской культуре.

Т. Да, великое прошлое… Извините, но надо жить сегодняшним днем. Я хочу знать, что происходит сегодня. На чем подсекается большинство людей, занимающихся искусством в России? На том, что они занимаются в лучшем случае имитацией самого себя. В худшем… не знаю, художники начинают имитировать Джексона Поллока, музыканты пытаются играть… ну, как Декстер Гордон или Джон Колтрейн. А зачем? Уже были и Гордон, и Колтрейн. Зачем мне слушать, как музыкант играет под Колтрейна, когда у меня дома куча его пластинок? И что еще характерно для страны под названием "Россия" - здесь все первые. Люди сами объявляют себя главными. Есть главный художник, есть главный писатель… это вообще сумасшествие какое-то. Это - неумение видеть себя. Разрушение культурного слоя. Для художника важно ведь не то, что он лучший в Черемушках или Замоскворечье, он должен себя видеть в масштабе европейской культуры.

П. Надеемся на то, что формируется, несмотря на весь скептицизм, в стране прослойка какая-то европеизированная. Что формируется клиентская база, как говорят бизнесмены, под европейское искусство. Что наше искусство становится ближе к европейскому - тот же Шилклопер, прилетевший из Австрии, заезжает к нам в Беляево с тортиком, чайку попить…

Т. Это - проблема вертикальной власти. Общество здесь культурологически разрушено. Это проблема всего постсоветского пространства. Ведь еще со времен мифа о Дионисе, который так популярен последние несколько десятков лет, культура на сто процентов зависит от власти. Финансирование, образование… чтобы была возможность научиться! А для всего этого власть должна быть образованна! Как минимум, МГУ, как максимум - Кембридж или Оксфорд. Если у власти этого нет, то, получается, у нее нет культуры власти! Страшнее не бывает. Значит, общество будет оставаться необразованным. Речь-то я веду не собственно о власти, а о ситуации в стране. Отсутствие образования сказывается по всей вертикали, то есть и на людях, которые работают на телевидении. А это, сами знаете, сильнейшая власть. Вот сегодня у меня брали интервью две барышни с телевидения. Одна задает грамотные, правильные вопросы, другая вообще ничего не понимает.

Л. Правильно, ее послали - ей отбомбиться надо…

П. Но все-таки есть люди, которые всего этого хотят: такой музыки, такой литературы…

Т. Нет, извините. Значит, 60-е - 70-е годы. Советская власть кругом. Власть шла отдельно, мы шли отдельно. Я, Кабаков, Юрка Рост, вся эта компания… Эрик Булатов. И все кричали, что нет информации… У нас - была информация. Колтрейн был у меня через несколько дней после выхода! Это у Цицерона, по-моему: ссылка на невозможность получения информации есть нежелание получить информацию.
Есть две губительные вещи для развития культурного слоя в личности как таковой. Телевизор и компьютер - гениальные изобретения ХХ века.

Л. Вы имеете в виду Интернет?

Т. Да, конечно. Это замечательные изобретения, но они в чудовищных руках. Человек ведь по своему мышлению существо примитивное. Если у него нет наработанной культурологической массы, когда он не может сделать осознанный выбор… он выбирает мыльный сериал. Или порно в Интернете.

П. Вы знаете, мы сидим с вами в заведении, которое использует форму кафе для продажи книг явно иного содержания…

Т. А сколько таких заведений? А в стране живет 260 миллионов.

П. …я просто верю и надеюсь, что у людей, в течение прошлого десятилетия устроивших свой быт и достигших некоторого материального благополучия, есть стремление обустроить и прочие аспекты своей жизни. Что созревает новый средний класс, который хочет быть европеизированным.

Т. Тем не менее, я ведь ушел в другое русло, не пошел в коммерцию. Я стал делать перформансы, заниматься инсталляциями. Я никогда не буду лабать в каком-нибудь оркестре… Есть маленький круг тех, кому это интересно. Я понимаю, что не собрать стадиона, и слава Богу - хотя я помню наш концерт в зале Чайковского в 1985-м, с конной милицией! Двери ломали!

Л. Просто когда та власть оппозиционную ей культуру давила, она создавала ей новый стимул для существования. Она создавала ей аудиторию. Вполне может быть, что в других условиях те люди, которые ломились на ГТЧ, на этот концерт бы не пошли.

Т. Абсолютно точно.

Л. Но, с другой стороны, за два года до конца этой власти, появился фильм Славы Чекина "634 такта Владимира Тарасова"… И в нем нету ничего от окружения, да? От политической ситуации, лозунгов, противостояния коммунистов и демократов. Это была удивительно свободно сделанная вещь, фильм, в котором не было ни одного слова, только музыка. Есть легенда, что - вы подтвердите или опровергнете - что Слава при монтаже, из-за того, что по заданному хронометражу вся музыка не умещалась, вырезал какой-то фрагмент, и вы при просмотре этого не заметили…

Т. Нет, там было не совсем так… но по сути верно. Этого не видно. Слава был профессионал!

П. Это одна из тех вещей, которые для меня очень важны. Я после этого фильма нашел и купил все ваши пластинки, слушал эти звуки…

Т. Вы знаете, наверное, что вся наша джазовая элита меня терпеть не могла. Они считали, что я сумасшедший. Зачем эти соло на барабанах? Они мне говорили: это не джаз. Я говорил: конечно, нет. Я был абсолютным аутсайдером. Я иначе жить, наверное, не могу. Судьба такая у каждого художника - всегда быть аутсайдером. Но я знал, ЧТО я хочу сказать, я знал, что есть три человека, которым это нравится, и было несколько людей, которым я доверял. Я счастлив, что мои друзья - совершенно замечательные, образованнейшие люди. И им я верил больше всего, конечно. Андрей Георгиевич Битов - или Илюша Кабаков, который после концерта дискутировал со мной о том, как я играл… Это, конечно, большое везение.

Man' Music

© 2003 designed by yurgis